|
Кирилл Кострыкин
|
 |
« : 03 Июнь 2009, 21:29:22 » |
|
Воскресение.
Был солнечный и теплый августовский день, один из тех дней, которые завершают собой жаркое лето и являются прелюдией для осени, уже вступающей в свои права. В небольшом деревянном храме только что закончилась праздничная служба, посвященная Успению Божией Матери, и люди степенно выходили из церкви, крестились и кланялись, и шли по своим делам. «С праздником, спаси вас Господи!»--сказала своим знакомым, приветливо улыбнувшись, уже немолодая женщина в длинной темной юбке и в светлом платке. «И вам того же, Варвара Андреевна»--ответили ей. Оглянувшись еще раз на храм, Варвара медленно пошла по дорожке, спускавшейся по склону вниз.
«Здравствуйте!»—вдруг услышала она, и увидела, как к ней идет молодая симпатичная девушка, держа какую-то книгу в руках.
-«Здравствуйте!»—с интересом ответила она этой девушке.
-«Скажите, вы верите в Бога?».
-«Конечно. Но почему вы спрашиваете? Вы же видели, как я только что вышла из храма!».
-«И вот именно поэтому я и спрашиваю вас. Вы, наверное, пришли сегодня в храм на так называемый праздник Успения Божией Матери»?
-Да, но не только поэтому. Вообще-то, я постоянно хожу на литургию, исповедуюсь и причащаюсь. Но почему вас это интересует?
-Смотрите, что говорит Библия: «Господу Богу твоему поклоняйся и Ему одному служи». Как вы можете устраивать какие-то праздники в честь людей, которые уже умерли? Ведь вы поклоняетесь этим людям вместо Бога!
-Простите, девушка, а можно узнать, какого же вы вероисповедания и что же это за церковь такая, где не чтут Преблагословенную Деву?
-Я евангельская христианка. А хожу я в церковь ……………..
-Понятно…Я почему-то сразу поняла, что вы неправославная… Знаете что, я не хочу вступать с вами в богословский диспут, да и праздник сегодня, и надо не спорить, а радоваться вместе со всей Церковью. Но я вас хочу спросить вот о чем: вы любите свою маму?
-Да, конечно, но какое-то это имеет отношение к нашему разговору?
Тем временем они подошли к трамвайной остановке. Люди вокруг с любопытством прислушивались к их беседе.
-А мама любит вас?
-Естественно! Что же здесь удивительного!
-Хорошо, теперь скажите, почему вы любите маму, а мама любит вас.
-Простите, я не совсем поняла: что значит «почему»? Я люблю ее и все! Потому что она моя мама! Это глупо—любить своих родителей за что-то. Родители даны мне от Бога и именно поэтому я их люблю и почитаю, как об этом сказано в Библии.
-Так вот мы, православные христиане, любим Богородицу, как Матушку нашу…
-Но это противоречит Библии!—перебила девушка.—Мария была обычной женщиной, и после того, как она родила Иисуса, у нее были с Иосифом дети. Я сейчас найду вам точную цитату…--и она стала торопливо листать Библию, которую держала в руке.
-Не надо, не надо!—улыбнувшись, сказала женщина.-- Не ищите. Я пойду—мой трамвай пришел. Скажите только, как зовут вас.
-Меня зовут Настя.
-Анастасия, значит…Воскресение…
-Но подождите, мы с вами не договорили!—бросилась догонять Настя ушедшую женщину, но та уже села в подошедший трамвай…
Придя домой Варвара сразу же встала перед иконами и начала молиться. Молилась она о заблудшей рабе Божией Анастасии, и на глазах ее выступили слезы…Глядя на темный лик Пресвятой Девы и прильнувшего к Ней Богомладенца на древней иконе, передававшейся в их семье из поколения в поколение, она молилась об Анастасии как о своей дочери, которой у Варвары никогда не было. Варвара была одинока, близких родственников у нее не было. От дыхания колебалось пламя лампадки, а слезы все текли и текли по ее лицу …
А в это время Настя дома читала Библию. Открыв свой любимый 44 псалом, псалом мессианский, ибо в нем Давид говорил о Царе—будущем Мессии, она со вниманием читала и обдумывала каждую строчку этого псалма. И когда она дошла до слов: «стала царица одесную Тебя в Офирском золоте», вдруг неожиданная мысль пришла ей на ум: «царица, стоящая одесную Христа, царица небесная…где-то я это слышала? Точно, православные именно так и называют Марию—Царицей Небесной. А может правда, Она и есть Царица Небесная? По крайней мере, Слово Божие дает основание для именно такого понимания этих слов…» Она закрыла Библию, пошла в комнату своей матери и стала внимательно смотреть на икону Богородицы. Она рассматривала величественный, но вместе с тем полный материнской любви лик Пречистой Девы, заботливо склонившейся к Своему Сыну, и как бы указывающей на Него жестом руки…И при виде этого жеста Настя вдруг вспомнила евангельские слова Богоматери: «что скажет Он вам, то сделайте». Странное, какое-то небывалое до сих пор чувство вдруг овладело ей. Ее всегда учили в их церкви, что почитание Богоматери проникло в христианскую Церковь из языческих культов, но сейчас она почему-то сама не верила этому, хотя совсем недавно убеждала в этом одного паренька, недавно пришедшего в их «евангельскую общину». И убедила. Но сейчас сама была в растерянности, потому что сердце подсказывало ей, что в чем-то она не права…
В следующее воскресение Настя как всегда пришла на собрание в располагавшийся неподалеку кинотеатр (их церковь снимала помещение для проведения своих собраний). Поприветствовав всех, она села в одно из кресел и стала ждать начала. Тот день в их общине должен был быть знаменательным: должен был приехать известный проповедник из штата Иллинойс.
После недолгих молитв и пары гимнов, исполненных под звуки синтезатора, упитанный краснощекий проповедник в сопровождении переводчика вышел на кафедру, надел очки, раскрыл Библию и начал проповедь. Говорил он, вероятно, вещи очень важные с духовной точки зрения, но Настя почему-то стала испытывать чувство гадливости от его слов. Она не могла понять: или внешний облик проповедника, его белозубая улыбка и самоуверенный тон так действовали на нее, или же сильно выраженный американский акцент переводчика—симпатичного парня из их церкви, несколько лет изучавшего теологию в США, произвели на нее такой эффект…Но почему-то ее вдруг затошнило. «Наверное, от духоты»—подумала она, встала со своего места и вышла из зала. Она решила постоять немного на выходе, подышать свежим воздухом. Она спустилась по ступенькам кинотеатра, села на скамейку и вдохнула полной грудью прохладный осенний воздух. И тут почему-то в ее памяти всплыло воспоминание из далекого детства: как они с мамой ходили в церковь на службу, вспомнила, с каким удивлением рассматривала она древние фрески, как поднимала голову и видела темноту под огромным куполом, через которую струился солнечный свет, как солнечные лучи падали на ризы икон и драгоценные камни вспыхивали на них разноцветными огоньками…Вспомнила, как после службы они подошли к батюшке взять благословение, а он достал откуда-то сладкую конфету и дал ей… А еще вспомнила она запах ладана. И ей вдруг нестерпимо захотелось снова вдохнуть его, почувствовать этот своеобразный, немного неотмирный аромат…
В кинотеатр возвратилась она со скорбным чувством, уже под самый конец проповеди американского пастора. Чувствовала она, что так много потеряла, уйдя из Православной Церкви. Но тогда все произошло как-то незаметно для нее: появились какие-то новые друзья, которые привели ее на одно из собраний, ей все понравилось, все такое современное, все такие добрые, приветливые…Как будто даже не с ней все это произошло, а она, сама она, Анастасия, в этом момент как будто спала где-то в глубине своей души. Ей тогда объяснили, что историческая Церковь во времена императора Константина в IV веке отступила от истины, заменив поклонение Христу поклонением Богородице и святым, а Христос как бы отступил на второй план. Но сейчас она вдруг осознала, что это неправда. Припомнились ей и те воскресные службы, на которых она бывала иногда с матерью. «Пресвятую Пречистую Преблагословенную, Славную Владычицу нашу Богородицу и Приснодеву Марию со всеми святыми помянувше, сами себе и друг друга и весь живот наш Христу Богу предадим», «Христос—истинный Бог наш…»—эти слова Литургии всплыли из потаенных глубин ее памяти, и у девушки словно мурашки пробежали по спине.
Она уже не обращала внимание на все то, что дальше происходило в кинотеатре, просто до конца собрания сидела на своем месте и думала о Христе. Неужели же Он умер за нас на кресте для того, чтобы Церковь, созданная Им, отступила от истины и возродилась только через много веков спустя? Мог ли Он, как Глава Церкви, допустить то, чтобы Церковь приняла ложные учения и заимствовала что-то из языческих культов? Ведь Он Сам сказал: «Я создам Церковь Мою и врата ада не одолеют ее». Зачем апостолы несли Евангелие людям? Зачем создавали церкви, зачем рукополагали епископов, пресвитеров и диаконов? Зачем все это нужно было, если все равно на протяжении почти 1500 лет Церковь пребывала в состоянии отступничества, отчужденности от Христа и во тьме идолопоклонства? И как быть с тем, что согласно Евангелию, Христос обещал быть со своей Церковью во все ДНИ до скончания века? Вопросов, возникших у Насти, было много и девушка глубоко вздохнула.
«Анастасия, значит…Воскресение…»—неожиданно, как яркая вспышка прозвучали в ее памяти слова той пожилой женщины у храма. «Воскресение…», еще раз повторила Настя, выходя из кинотеатра. Почему-то она почувствовала, что именно та пожилая женщина была ее настоящей сестрой во Христе.
-Сестра, ну как тебе проповедь? По-моему, все было просто классно!
-Да, да, конечно,--пробормотала Настя.
-Как он говорил про этих идолопоклонников, вдребезги разбил все их «предания». Библия—это сила!—говорил ей тот самый паренек, которого она убеждала в языческом происхождении почитания святых и Богоматери.
Но Настя ничего ему не сказала. Головой понимала, что ошиблась. Жестоко ошиблась, пойдя на поводу у своего же легкомыслия. Вдруг вспомнила, как целую ночь рыдала ее мать, узнав, что она стала «евангельской христианкой»…
Дорога домой проходила мимо православного храма и девушка в нерешительности остановилась перед его дверьми. Ей захотелось войти внутрь, но что-то не давало ей этого сделать. Тогда она обратилась с молитвой к Богу. «Господь, спасибо Тебе за то, что Ты вошел в Мою жизнь и даровал мне прощение грехов. Спасибо Тебе за то, что я узнала о Тебе, изучая Библию. Но меня смущают мысли и сомнения, я не знаю, Ты ли хочешь сказать мне что-то или же это дьявол старается увести меня от Тебя. Помоги мне, Господь. Помоги мне выбрать ту Церковь, в которой я нашла бы истину. Аминь.» Произнеся эту молитву, Настя взошла по ступеням храма, открыла дверь и вошла внутрь. Церковь была маленькая, не так давно построенная. Служба в храме уже закончилась, и церковь была пуста. Стояла тишина, и только огонь свечей потрескивал. Настя медленно обошла всю церковь, разглядывая иконы и читая надписи на них. Что-то очень близкое и родное ей было во всех этих неотмирных ликах Казанской Божией Матери, Николая Чудотворца, Параскевы Пятницы, великомученицы Екатерины, Серафима Саровского, Сергия Радонежского…И тут она встретилась глазами с добрым, ласковым, и одновременно испытующим взглядом. На иконе, от которой исходил этот взгляд, был изображен Человек средних лет, с одухотворенным лицом, небольшой бородкой и волосами, ниспадающими на плечи. Вокруг Его головы был золотой нимб, лучи которого исходили от головы в виде креста. В руках Он держал раскрытую книгу, на страницах которой было написано славянским шрифтом: «Приидите ко Мне, вси труждающиеся и обременении и Аз упокою вы». У Насти возникло такое чувство, как будто она встретилась со своим другом, которого не видела целую вечность.
--А это наш Спаситель,--услышала девушка женский голос рядом с собой. К ней подошла свечница.
--Молиться-то умеете? Давайте вместе помолимся. Повторяйте за мной: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешную»--нараспев произнесла свечница и осенив себя крестным знамением, поклонилась перед иконой Спасителя.
Настя неуверенно повторяла за ней: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешную».
--Ну ладно, я пойду, спасибо вам.—поблагодарила она
--Спаси Господи!—ответила ей свечница, и принялась чистить подсвечник.
Придя домой, Настя увидела, что мама сидела в кресле и читала. Она бросилась к ней, обняла ее, стала целовать, а сама обливалась слезами, шепча: «Мамочка, прости меня! Прости, что я тогда не послушалась тебя! Я была полной дурой! Я тогда смеялась над тем, что свято для тебя! Какая же я дура! Какая же я сволочь!» Но мама нежно обняла ее и поцеловала.
-Не вини себя, Настюша, -улыбнувшись, произнесла она. –У нас у всех бывают ошибки в жизни. Я ждала этого. Я все время молилась за тебя, и Господь тебя вразумил.
-Мама, я люблю тебя! Спасибо тебе! Ты меня спасла. Я больше никогда туда не пойду. Я хочу стать православной! Я православная!—вдруг неожиданно для себя воскликнула Настя и сама испугалась своих слов…
Вечером, перед тем, как идти спать, Настя зашла в мамину комнату и попросила молитвослов.
-Я хочу нормально помолиться. Знаешь, я тут как-то раз встретила одну верующую женщину. Это было на праздник Успения. Мы с ней немного поговорили на тему веры. Я пыталась ее обратить…-с горькой усмешкой сказала она.—Напоследок она спросила, как меня зовут. Интересно, для чего?
-Помолиться она за тебя хотела, вот для чего.
-И еще она сказала мне такие странные слова: «Анастасия…Воскресение…» .
-Воскресение, точно! Так твое имя переводится с греческого.
-Надо же! Даже не догадывалась…Ну ладно, я помолюсь и спать. Спокойной ночи!
-И тебе спокойной ночи!
Перед молитвой Настя решила почитать Евангелие. Она раскрыла его на той странице, где была Нагорная проповедь Спасителя. «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное. Блаженны плачущие, ибо они утешатся…» Эти слова особенно поразили ее. Она как будто заново открывала для себя Евангелие, хотя всегда считала, что превосходно знает его. «Блаженны плачущие, ибо они утешатся…» Настя поймала себя на мысли, что будучи «евангельской христианкой» она практически никогда не плакала, не сокрушалась о своих грехах. Наоборот, была уверена, что она уже достойна того, чтобы войти в Царство Небесное…Дочитав Нагорную проповедь до конца, она взяла молитвослов и начала сбивчиво читать немного непонятный ей церковнославянский текст молитвы: «Царю Небесный, Утешителю, Душе истины, иже везде сый и вся исполняяй, Сокровище благих и жизни Подателю, прииди и вселися в ны, и очисти ны от всякия скверны, и спаси, Блаже, души наша». И в этот момент что-то произошло у нее в душе. Она вдруг упала на колени и зарыдала… «Господи, прости меня! Помилуй меня! Прошу, умоляю, прими меня, как Твою блудную дочь! Я заблуждалась, я стольких людей отвела от истины и ввела в заблуждение! Умоляю, прости меня, грешницу! Я считала себя праведной, считала, что нет на мне никаких грехов, что все они исчезли, лишь только я уверовала в Твое искупление, но теперь Ты мне открыл глаза, теперь я все поняла, и прошу только одного: помилуй меня, исцели меня, сделай меня Твоей истинной дочерью и по-настоящему духовным человеком!»—шептала она прерывающимся от рыданий голосом. «Пресвятая Богородица, я отвергала Тебя, я не молилась и не почитала Тебя, прости меня, прошу, умоляю. Помолись, походатайствуй за меня пред Сыном Твоим!»
И тут словно кто-то коснулся ее души—Анастасия почувствовала невыразимую благодать и облегчение… «Блаженны плачущие, ибо они утешатся»--вспомнились ей недавно прочитанные евангельские слова, и она с благоговением взяла маленькую иконку Спасителя и поцеловала ее.
В воскресенье, в небольшой деревянный храм, вместе с мамой она пришла на литургию. Настя исповедовалась и открыла священнику все, все свои грехи, от которых она считала себя свободной…
А после службы они познакомились с Варварой Андреевной, которая пригласила их к себе в гости на обед.
Когда они уже уходили, Варвара вдруг вынесла в прихожую древнюю икону, на которой Богомладенец обнимал Свою Мать.
--Возьмите, Настя. Храните ее.
--Варвара Андреевна, ну зачем вы? Вы же сами говорили только что, что это ваша семейная реликвия, что эту икону в вашей семье передают из поколения в поколение!—недоумевала мать Насти.
--Ничего, ничего. Возьмите ее. У меня наследников нет, передавать некому. Да и чувствую я, мой земной путь уже близится к завершению…А у вас икона будет в надежных руках.
--Ну не надо так! Вам еще Господь долгих лет жизни пошлет, Варвара Андреевна. Ладно, если уж вы настаиваете, то мы примем этот дар. Только как вас отблагодарить за это?
--Ничего не надо, дорогие мои. Только одного прошу: молитесь о рабе Божией Варваре.
…С тех пор прошло много лет. Настя уже вышла замуж, родила детей, воспитала их в православной вере. Муж ее тоже был человеком верующим, твердым в православном исповедании. Это был тот самый парень, которого когда-то она сама сделала «евангельским христианином». Но потом, увидев, что она ушла из их общины, он стал серьезно изучать историю Церкви и стал православным. И всякий раз в Троицкую родительскую субботу вся их семья вместе со старушкой-мамой приезжала на скромную могилу Варвары, где стоял простой деревянный крест, подножие которого утопало в цветах…
|
