В его работах "Последние дни земной жизни Господа нашего Иисуса Христа", "Чтение евангельских сказаний об обстоятельствах земной жизни Иисуса Христа, до вступления Его в открытое служение спасению рода человеческого" чётко прослеживается несторианская ересь, выражающаяся в агноитской ереси, исповедании Его богооставленным на Кресте, и даже говорится о постепенном обожении Спасителя по человечеству и необходимости Его Крещения Святым Духом.
http://mystudies.narod.ru/library/b/borisov/last/cont.htmlhttp://mystudies.narod.ru/library/b/borisov/before/cont.html"
Для чего Дух Божий сходит на Сына Божия? Что Он мог сообщить Ему?
Или Он сходит только для засвидетельствования пред другими? Не для сего только, но и для исполнения Его Духом. Ибо Иоанн говорит, что Он получил Духа без меры. Для чего Дух нисходит на Бога?
Отсюда видно, что Божество Иисуса Христа не вдруг все выразилось в человечестве. Теперь, при вступлении в служение Мессии, Ему нужно было теснее соединиться с третьим Лицем Святой Троицы. Возможность соединения одного Лица с другим, без слияния их, не подлежит сомнению. Дух Божий не мгновенно нисходит на Сына Божия, а представляется Грядущим: сшествие картинное и величественное!"
Высказывание в духе еретика Феодора Мопсуэстийского (!), прямо противоречащее словам свщмч. Ипполита Римского и свт. Кирилла Александрийского."
Напротив, Иисус Христос, постепенно укрепляясь духом, укреплялся и телом;
в Нем являлись новые понятия, мысли и чувствования, рассудок развивался и особенно открывались проницательность и соображение. Притом Он особенно был преисполнен благодати (чего в других не бывает в такой мере) у Бога и человек (Лк.2:52), то есть видно было, что Бог к Нему благоволит. В чем же состояло сие благоволение? В том, что Он одарен был необыкновенными способностями, был умный, добрый, послушный, кроткий, а такого человека нельзя не любить и людям. Но как мог возрастать премудростию и благодатию Сын Божий? Так же, как и телом.
Божество соединилось в Нем с человечеством однажды навсегда, на целую вечность; но участие Божества обнаруживалось в Нем не вдруг, а постепенно. Прежде было участие Оного сверхъестественное: сначала в утробе Матери, потом в младенчестве, а когда обнаружилось в человечестве сознание, то и Божество соединилось с сознанием; но и соединившись с сознанием, Божество все-таки в жизни Спасителя обнаруживалось постепенно. Постепенность сию отчасти показывает апостол Павел, когда говорит, что Иисус Христос не вдруг непщева быти равен Богу: но Себе умалил, зрак раба приим, в подобии человечестем быв, и образом обретеся якоже человек (Флп.2:6-7). Темже и Бог Его превознесе и дарова Ему имя, еже паче всякого имене (Флп.2:9).
Из повествования евангелиста также видно, что Иисус Христос, по собственным Его словам, не знал до страдания Своего дня Суда всеобщего и кончины мира; по воскресении же Своем Он уже не говорит сего, то есть что Он не знает, а говорит только ученикам: Несть ваше разумети времена и лета, яже Отец положи во Своей власти (Деян.1:7). Апостол также говорит, что Он опытом и терпением навык послушанию, то есть Он прежде не обнаруживал послушания, потому что не было для сего опытов.
Но такое возрастание не противоречит ли ипостасному соединению в Иисусе Христе Божества с человечеством? Нет! Ибо если бы Божество соединилось с человечеством в одно мгновение на всю вечность и выразилось вдруг, тогда не было бы места обыкновенным действиям, например, смерти, страданию, и прочему.
Но как же Божество соединилось с человечеством во всей полноте, и в то же время могло остаться без сознания? Это — тайна. Разве мы более могли бы сказать о сем, если бы Оно действовало с сознанием с самого начала? Это отчасти объясняется соединением божественного с человеческим вообще. В некоторых людях божественного усматривается мало, в других более; в будущей же жизни откроется гораздо более: тогда будут все едино, якоже Отец и Сын (сн.: Ин.17:21-22). Так
возрастание Иисуса Христа происходило по обыкновенным человеческим законам, и сия постепенность явно допущена для того, чтобы не нарушать без нужды законов природы (только грех не принят Иисусом Христом, и это потому, что он нам не природен, а прившел извне);
а сие соблюдение законов естества дало место нравственной заслуге. Ибо совершенно без человеческого естества в Иисусе Христе возможность грешить была бы потеряна, а без сей возможности какая была бы заслуга в том, что Он страдал тогда, как не сотворил ни малейшего греха? Тогда Он — как Бог — не был бы для нас Ходатаем; тогда Он не мог бы молить Бога в Гефсимании об удалении чаши страданий. Но апостол Павел говорит, что Он молился тогда с воплем крепким и со слезами... и услышан быв от благоговеинства, аще и Сын бяше, обаче навыче от сих, яже пострада, послушанию (Евр.5:7-8).
До страдания и Воскресения в Нем еще была возможность делать или не делать добро; в прославленном же Сыне Божием возможность сия уже не имела места: осталось одно добро".
Автор исповедует агноитство (!), постепенное обожение Богочеловека (!), и даже говорит о возможности Христа не делать добро до Его Воскресения из мёртвых (!) (что прямо анафематствовано Пятым Вселенским Собором). "
Впрочем, мнение, что смерть Богочеловека на кресте ускорена сверхъестественным действием Божественным, чтобы тело Его, которое должно воскреснуть, не подверглось сокрушению голеней, не может быть принято, хотя оно высказано ещё древними учителями Церкви и подтверждается, по-видимому, некоторыми обстоятельствами самой истории евангельской (непродолжительным пребыванием Господа на кресте, удивлением Пилата, что Он уже умер, и сотника, что смерть Его наступила вдруг за громкими восклицаниями и проч.). Достойно ли это мнение Божественного Страдальца? Мы видели, как Он решительно отказался от всех сверхъестественных средств для Своей защиты; можно ли после этого думать, что Он воспользовался чем-то сверхъестественным для сокращения Своих страданий?! Чтобы внутренний крест Его остался, так сказать, недоконченным?! Нет!"
Отрицается добровольная смерть Спасителя на Кресте как этому учил свт. Иоанн Златоуст (!). При этом в обоих работах вообще почти нет ссылок на труды Святых Отцов."Мы услышим, как на кресте Божественный Страдалец будет молитвенно вопиять: Боже Мой, Боже Мой, векую Мя еси оставил!
Что подобное оставление было и теперь, об этом свидетельствуют слова: Не Моя, а Твоя воля да будет! Сын, сый в лоне Отчи, не сказал бы так Отцу, ибо Они едино суть; так мог говорить только Сын Человеческий. Свидетельствует и ангел укрепляющий: не явился бы ангел, если бы не оставил Отец. Но поскольку человеческая природа в Сыне Человеческом сама по себе была так чиста, свята и потому так сильна на все благое, так мужественна против всего злого, что в естественном своём состоянии могла сама по себе легко одержать победу над настоящим искушением без долгой и трудной борьбы, то продолжительность и лютость этой борьбы заставляет предполагать, что и
по человеческому естеству великий Подвигоположник в продолжение настоящего подвига тайным предраспоряжением Правосудия небесного выведен был из Своего естественного возвышенного состояния, низведен в состояние низшее, приведен в равенство с положением самого последнего из людей искушаемых".
"
Ответа не было!.. Отец как бы не внимал Сыну! И душевное томление не прекращалось. Напротив, с пречистой душой начала страдать и чистейшая плоть. Великий Потомок Давида вошёл в то состояние, когда Его праотец вопиял: Болезни адовы обыдоша мя.
В душевной скорби, не получая ответа от Отца, Иисус прекращает молитву и идёт к ученикам, чтобы утешиться вместе с ними общей молитвой."
Сыну Божиему приписывается необходимость в молитве (!), сомнения, терзания в душе (!), вопреки Святым Отцам, говорящим о том, что Гефсиманская молитва были добровольно попущена Им для нас, а не для Себя.